В данной статье представлена на основе анализа существующих в науке представлений попытка выявить и обосновать содержание и количество признаков, благодаря которым можно определить понятие « манипулирование сознанием ». Далее, во второй части статьи, на основе проведённого анализа отрывка из предвыборного выступления политика рассмотрены наиболее действенные (и наиболее частотные в использовании) языковые средства манипулирования сознанием слушающих. Проблема манипулирования человеком, его сознанием и поведением неоднократно ставилась в ХХ веке отечественными и зарубежными исследователями .
Она рассматривалась в рамках работ, посвященных как проблемам развития общества (в частности, в рамках теории коммуникации), так и философским, социологическим и психологическим аспектам политики.
В данное время интерес к этой проблеме обоснован парадоксальностью социально-психологической и политической ситуации в российском обществе, заключающейся в том, что в современных условиях большинство населения не может осуществить политический выбор на основе учета своих собственных интересов. Кроме того, политологи констатируют низкую политическую культуру и отсутствие умения отрефлексировать личный политический выбор и его последствия для будущего[5, с.5]. Свой выбор значительная часть общества и населения страны осуществляет не на основе рациональной оценки программ определенных политических движений и их лидеров или их решений и деятельности, а на эмоциональном уровне, на основе сложившегося соотношения симпатий и антипатий, степени доверия и недоверия к конкретным лидерам и организациям.
Поэтому в последнее время активизировались исследования проблемы манипуляции человеком, его сознанием и поведением не только на теоретическом, но и на прикладном уровне. Так, П.Б.Паршин выделяет несколько различных категорий, к которым можно отнести исследования в области манипуляции [8, с.2]:
теоретические исследования манипуляции и родственных явлений в различных сферах общественной практики, дисциплинарно принадлежащие психологии, лингвистике, семиотике, социологии, этике и политологии.
исследования конкретных случаев манипуляции, обычно либо общеизвестных и вопиющих («знаменитых лингвистических преступлений»), либо, наоборот, «недооценённых» (чаще всего современных), а также мемуары их свидетелей.
публикации прикладного характера, обычно позиционируемые как руководства по противодействию манипуляции (хотя иногда и по ее осуществлению).
В результате ознакомления с существующей по данной теме литературой можно констатировать, что работы современных исследователей закономерно подводят к выводу о необходимости перевода философско-теоретического осмысления этой проблемы в область прикладных научных исследований.
Следует отметить определенные различия, имеющиеся в работах разных учёных, в подходах к выделению структуры и основных составляющих рассматриваемой проблемы. В то же время анализ существующих подходов позволяет выделить некоторые основные положения, которые разделяются многими специалистами в этой области и которые могут быть достаточно эффективно использованы при рассмотрении проблематики теории манипуляции.
Так, большинство исследователей сходятся во мнении, что отличительной чертой манипуляции является отношение к партнеру по взаимодействию не как к личности, обладающей самоценностью, а как к объекту или специфическому средству, посредством использования которого достигаются, как правило, скрываемые цели манипулятора, реализуются его интересы и удовлетворяются собственные потребности без учета интересов, воли и желаний другой стороны – человека, выступающего в качестве объекта манипуляций.
В частности, Б.Н.Бессонов под манипуляцией понимает «форму духовного воздействия, скрытого господства, осуществляемого насильственным путём» [1, с.117], Д.А.Волкогонов делает акцент на «управлении изменением духовного мира» [4, с.95], R . Goodin обращает внимание на «скрытое применение власти (силы) вразрез с предполагаемой волей другого» [цит. по 6, с. 51], В.Н.Сагатовский акцентирует внимание на «отношении к другому как к средству, объекту, орудию» [9, с.84 - 85], с этим мнением перекликается представление Э.Шострома о манипуляции как о «управлении и контроле, эксплуатации другого, использовании его в качестве объекта, вещи» [11,с. 5]. Г.Шиллер определяет манипуляцию как «скрытое принуждение, программирование мыслей, намерений, чувств, отношений, установок, поведения» [10, с.87]. W . Riker говорит о манипуляции как о таком «структурировании мира, которое позволяет выигрывать» [цит. по 6, с.51], L . Proto указывает на «скрытость влияния при совершении выбора» [цит. по 6, с.51].
Таким образом, на основе приведённых определений представляется возможным осуществить отбор критериев, необходимых и достаточных для конструирования собственного определения манипуляции.
Указание Б.Н.Бессонова и Д.Н.Волкогонова на то, что это «форма духовного воздействия» [1, с.117] и «управление изменением духовного мира» [4, с.95] позволяет задать родовую принадлежность определяемого понятия – это тип духовного, психологического воздействия на человека или социум. Сюда же примыкает критерий из определения Г.Шиллера (о том, что манипуляция – это «программирование мыслей, намерений» [10, с.87]), дающий указание на то, что психические структуры – это мишени воздействия.
Важное измерение вводится благодаря определениям Э.Шострома и В.Н.Сагатовского: «с высоты собственного «Я» манипулятора Другой превращается в «ОНО» [11,с. 5], низводится до «уровня вещей, подвластных контролю и управлению», когда «один субъект рассматривает другого как средство или помеху по отношению к проекту своей деятельности, как объект особого рода» [9, с.84 - 85].
Ряд признаков характеризует функцию манипуляции. Критерии из определений Д.Н.Волкогонова [4, с.95], Э.Шострома [11,с. 5] и W . Riker [цит. по 6, с.51] («господство», «управление», «контроль» и «структурирование мира»), по справедливому замечанию Е.Л.Доценко, «указывают на стремление манипулятора активно влиять на события, структурируя мир согласно своим интересам» [6, с.57].
Признаки из определений Б.Н.Бессонова и L . Proto («скрытое господство» [1, с.121] и «скрытость влияния» [цит. по 6, с.51]) фиксируют внимание на одной из наиболее важных особенностей манипуляции – скрытости воздействия.
Следует учитывать и тот факт, что манипуляция только тогда будет успешной, когда факт воздействия на адресата им самим не осознаётся, а конечная цель манипулятора ему неизвестна.
В результате анализа приведенных определений манипуляции нами выделено несколько признаков, претендующих на то, чтобы войти в создаваемое определение:
психологическое воздействие (родовой признак);
отношение манипулятора к другому как к объекту или средству достижения собственных целей;
скрытый характер воздействия.
Кроме того, следует согласиться с мнением Е.Л.Доценко о необходимости добавления к перечисленным признакам ещё и обозначения такого эффекта манипуляции, как побуждение адресата к совершению определённых манипулятором действий [6, с 60].
В результате проведённого анализа предлагается следующее определение.
Манипуляция – это вид психологического воздействия, направленного на побуждение адресата к совершению определённых манипулятором действий в результате скрытого внедрения в психику адресата целей, желаний, намерений, установок, не совпадающих с теми, которые адресат мог бы сформировать самостоятельно.
На основании данного подхода к пониманию манипуляции попытаемся проанализировать текст предвыборного выступления Г.А.Явлинского для выявления и описания тех языковых средств, с помощью которых и осуществляется манипулирование сознанием слушающих.
Г.А.Явлинский (декабрь 1999 года): Сегодня нас беспокоит больше всего то, что может сделать Думу буквально парализованной. Все мы наблюдали с вами, как в течение этой кампании произошла схватка двух партий, сформированных властью.
Одна из них «Единство», её придумала администрация президента. Другая – «Отечество – Вся Россия», основу этого блока составляют региональные руководители, губернаторы.
Схватка оказалась просто смертельной. Мы не обсуждали на этих выборах ни программы, ни задачи, ни цели, ни подходы к решению насущных проблем. Драка шла совсем в другом направлении.
Если эти две партии займут в Думе решающие позиции, парализация продолжится. Дума окажется неспособной принимать самые важные, самые неотложные решения. Перетягивание каната остаётся главной политической задачей .
Говорящий рассматривает ситуацию, сложившуюся на выборах в Государственную Думу в декабре 1999 года. Он негативно оценивает действия соперников во время выборов, акцентируя внимание слушающих на партиях «Единство» и «Отечество – Вся Россия».
Наблюдаемое использование личных местоимений в выражениях Сегодня нас беспокоит… и Все мы наблюдали с вами … способствует осуществлению манипулирования: в первом случае представлено мы-эксклюзивное, под которым понимается партия «Яблоко», представителем которой является Говорящий. А затем, употребляя мы-инклюзивное в выражении « Все мы с вами », Говорящий присоединяет себя и тех, от лица которых он выступает, к слушающим. Иллюзия включённости усиливается благодаря использованию местоимений « все », « с вами », содержащим в своих лексических значениях компонент общности, а используя глагол наблюдали , Говорящий тем самым исключает себя и свою партию, а также слушателей из участия в этой схватке. Такое навязываемое аудитории Говорящим объединение себя и слушателей позволяет ему скрыто внушить своему адресату мысль о том, что благодаря этой включённости они (все вместе: он, созданная им партия и имеющаяся в данный момент аудитория) тем самым исключаются из числа оставшихся, т.е. тех, кто жаждет власти и пытается получить её любыми способами.
В следующем выражении «… то, что может сделать Думу буквально парализованной » Говорящий, используя метафору « Парализованная Дума », навязывает слушающему своё виденье мира, побуждает адресата речи воспринимать окружающую действительность негативно. Поскольку данная метафора построена на сходстве ассоциаций, возникает образ существующего, но бездействующего, не способного что-либо реализовать органа власти – Государственной Думы. Представляя Думу больной, «парализованной», автор апеллирует к чувствам и эмоциям слушателя, создавая в его сознании параллельную связь с его собственным организмом, тем самым производя наложение проблем общества на личные проблемы слушателя.
Далее, используя слова произошла схватка двух партий, сформированных властью, говорящий с помощью ассерции, замаскированной под пресуппозицию, а затем и используя приём речевой импликатуры, обвиняет в произошедшем власть: сначала имплицирована мысль ‘именно власть сформировала эти партии’ , затем ‘ власть спровоцировала схватку’.
В следующем предложении Одна из них «Единство», её придумала администрация президента партия «Единство» представлена говорящим не как субъект действия, (т.е. такой участник ситуации, который способен осуществлять контроль над событиями), а как объект, на семантическом уровне представленный фактитивом, т.е. партиципантом (участником ситуации), обозначающим предмет, возникший, прекративший своё существование или подвергшийся изменению под влиянием каких-либо сил. Таким образом говорящий внушает слушающим мысль о зависимом положении людей, входящих в эту партию, лишает их способности действовать самостоятельно. Эта мысль подкреплена использованием глагола придумать , содержащем в своём лексическом значении сему «ненастоящести», «фантомности».
В третьем абзаце Говорящий употребляет в качестве прагмем [1] лексемы « схватка » и « драка », используя их как синонимы, с одной стороны, и фактически противопоставляя благодаря игре на оттенках значения, с другой.
Ср. Драка – ‘взаимные побои, вызванные ссорой, скандалом’
Схватка – ‘столкновение в бою, в борьбе’
Лексема «драка» вносит оттенок бытового, сниженного. Используя после двойного употребления лексемы «схватка» лексему «драка» , говорящий разрушает созданный им образ великого столкновения двух сил, даёт сниженную характеристику анализируемой ситуации, выражая тем самым своё негативное отношение к происходящему.
Кроме того, схватка охарактеризована говорящим как смертельная, т.е. использовано слово ( Смертельный МАС 1. Такой, который может или должен привести к смерти, к гибели ), обозначающее реалию, негативно оцениваемую социумом.
В предложении Мы не обсуждали на этих выборах ни программы, ни задачи, ни цели, ни подходы к решению насущных проблем благодаря ассерции, маскирующейся под пресуппозицию ‘у нас имеются насущные проблемы’ , имплицирована мысль, что именно эти проблемы Дума должна была решать в первую очередь.
Этот же приём реализован и в предложении Если эти две партии займут в Думе решающие позиции, парализация продолжится; через ассерцию, замаскированную под пресуппозицию, слушающим внушается мысль: то, что говорящий называет парализацией, уже существует. В этом же контексте имплицируется ‘парализация продолжится при условии прихода к власти «Единства» и «ОВР», только борющихся за власть и не собирающихся решать насущные проблемы’ .
В последних трёх предложениях отрывка под видом политического прогнозирования Говорящим осуществлена попытка программирования слушающих (с положительным именно для данного политика результатом). Используя глаголы совершенного вида, говорящий тем самым имплицирует мысль о том, что действия, названные глаголами «занять», «продолжиться», «оказаться», обязательно произойдут, поскольку семантика совершенного вида свидетельствует о достигнутом положительном результате.
В предложении Перетягивание каната остаётся главной политической задачей под тем, что названо идиомой перетягивание каната, подразумевается борьба за власть, с помощью приёма «ассерция, маскирующаяся под пресуппозицию» имплицирована мысль о том, что эта борьба была и остаётся главной задачей «Единства» и «ОВР».
Таким образом, лингвистический анализ даже такого небольшого отрывка из выступления политика позволяет констатировать наличие большого количества специальных языковых средств, с помощью которых Говорящим осуществляется воздействие на адресата: приём «ассерции, маскирующейся под пресуппозицию», приём использования речевой импликатуры, использование лексем, обозначающих реалии, отрицательно оцениваемые социумом, использование прагмем, специфическое использование личных местоимений, использование глаголов совершенного вида, создающее специфическую перфектную перспективу, приём устранения субъекта действия. Все проанализированные языковые средства использованы для реализации скрытого воздействия (поэтому самым употребительным (4 случая) в данном отрывке является приём «ассерции, маскирующейся под пресуппозицию»: даже среди прочих замаскированных приёмов он максимально завуалирован, поскольку в силу своей природы осуществляется на семантическом уровне), что и позволяет Говорящему манипулировать сознанием слушающих, скрыто внедряя в психику адресата цели, мнения, установки, необходимые политику в его борьбе за власть.
